Картина крепостного художника М. Шибанова "Празднование свадебного договора" занимает видное место в развитии русской жанровой картины XVIII века.
На обратной стороне картины сохранилась авторская надпись, поясняющая выбранный Шибановым сюжет:
"Картина представляющая суздальской провинцы крестьянъ. празднество свадебного договору, писалъ в той же провинцы вселЪ татарове в. 1777. году. Михаилъ Шибанов".
О сущности этого празднества мы узнаем из старинных описаний русского крестьянского быта: "Сговор состоит в обменивании колец и в небольших подарках. Жених приезжает смотреть
Шибанов выступил как смелый новатор, прокладывающий пути искусства в никем еще не затронутой области. Русский крестьянин стал героем художественного произведения впервые именно в творчестве Шибанова. Лучшие традиции крестьянского бытового жанра, впоследствии широко развитые в русской реалистической живописи XIX века, восходят к "Празднеству свадебного договора" и "Крестьянскому обеду" .
Замечательные картины – «Крестьянский обед» (1774) и «Празднество свадебного договора» (1777). Высокие живописные качества этих картин ставят их в один ряд с наиболее выдающимися произведениями русского искусства XVIII века, а продуманность и оригинальность их замысла, меткая наблюдательность, острый психологизм и совершенное умение справиться со сложной многофигурной композицией свидетельствуют о большом художественном опыте и творческой зрелости мастера.
Тематика этих картин совершенно необычна для живописи XVIII века: обе они изображают бытовые сцены из крестьянской жизни.
В эстетике того времени бытовому жанру отводилось самое низшее, подчиненное место. Изображение современной действительности не признавалось задачей, достойной кисти художника. Народные образы были, в сущности, изгнаны из сферы официального искусства. Правда, в Академии художеств в 1770-1780-х годах существовал так называемый класс домашних упражнений, где изучали бытовую живопись. Но сцены из «грубой» жизни простого народа, разумеется, не допускались и там.
Шибанов первым среди русских художников обратился к народным образам и темам, взятым из крестьянской жизни.
То, что было сделано в этой области до Шибанова, едва заслуживает упоминания. Русских крестьян изображали заезжие художники-иностранцы– француз Лепренс, в 1758-1762 годах сделавший ряд рисунков (повторенных впоследствии в гравюре) на русские бытовые темы, и датчанин Эриксен, автор группового крестьянского портрета. Лепренс воспринял русскую жизнь как «восточную экзотику», непонятную и неправдоподобную, а натуралистическая картина Эриксена не имеет ни познавательного, ни художественного значения. Иноземцы, не знакомые с русской жизнью, не могли, конечно, заложить основы прочной традиции. Если Шибанов и знал их работы, то, во всяком случае, имел право с ними не считаться.
Единственным его предшественником был А. Лосенко, использовавший крестьянский типаж в исторической картине «Владимир и Рогнеда». Бородатые воины в шлемах, изображенные Лосенко, производят впечатление написанных с натуры русских крестьян. Но, вводя в свою картину народные образы, художник-академик был вынужден прибегнуть к «исторической» мотивировке. А Шибанов, не связанный нормами академической эстетики, непосредственно воспроизвел в своих картинах живые сцены современной народной жизни.
«Крестьянский обед» представляет собою внимательный и точный этюд с натуры, в котором правдиво и метко переданы характерные типы крестьян. Художник стремился здесь прежде всего к живой естественности изображения.
«Празднество свадебного договора» гораздо сложнее и значительнее. Здесь перед нами уже не натурный этюд, а законченная картина с хорошо найденным типажем, с обстоятельно продуманной многофигурной композицией, картина, в которой сознательно поставлены и удачно решены нравоописательные и психологические задачи.
На обратной стороне картины сохранилась авторская надпись, поясняющая выбранный Шибановым сюжет:
«Картина представляющая суздальской провынцы крестьянъ. празднество свадебнаго договору, писалъ в тойже провшцы вселв татарове в. 1777. году. Михаилъ Шибанов».
О сущности этого празднества мы узнаем из старинных описаний русского крестьянского быта: «Сговор состоит в обменивании колеи, и в небольших подарках. Жених приезжает смотреть невесту. Сговор сей бывает свят и нерушим».
Этот торжественный момент в жизни крестьянской семьи и показан в картине Шибанова. Действие происходит в избе, принадлежащей родителям невесты. В самом центре композиции помещена невеста, одетая в богатый национальный наряд. На ней застегнутая доверху полотняная рубашка, парчовый белый сарафан, вышитый цветами, и поверх него парчовая золотая с красным шитьем душегрея. На голове–девичий убор, состоящий из золотой расшитой повязки, и фата. Шея украшена жемчугом, на грудь спускается ожерелье из крупных каменьев, в ушах серьги. Рядом с невестой – жених в нарядном голубом кафтане, из-под которого видны зеленоватое полукафтанье и розовая вышитая рубаха.
Справа, позади невесты, теснятся приглашенные. Они тоже богато одеты: женщины в сарафанах и кокошниках, мужчины в длинных суконных зипунах. Шибанов проявил большое композиционное умение, ритмически расположив фигуры участников празднества и объединив их общим движением. Группа приглашенных замыкается фигурой молодого мужчины, широким жестом указывающего на жениха и невесту. Строгое ритмическое построение ни в какой мере не исключает ни живой естественности поз, ни их разнообразия.
В левой части картины – стол, покрытый белой скатертью и уставленный всевозможной снедью. За столом - четыре крестьянина, по-видимому, отец невесты и ее старшие братья. Один из них привстал и обращается с речью к жениху и невесте. Фигура этого крестьянина, слегка наклоненная, с протянутой вперед рукой, необходима художнику для того, чтобы связать между собой две разобщенные группы действующих лиц.
Свет в картине ярко выделяет центральную группу (жениха и невесту) и постепенно рассеивается в правой половине композиции; вся левая часть ее затенена, и только на лицах мерцают слабые блики. Этим приемом художник добился того, что внимание зрителей сосредоточивается на основных персонажах.
С уверенным и безупречным мастерством написаны ткани одежд. Их цвет и фактура переданы с такой точностью, которая позволяет распознать даже сорт материи. Этнографическая верность праздничных крестьянских костюмов Суздальской провинции, то есть Подмосковья, подтверждается сохранившимися до наших дней образцами. Но для Шибанова имела значение не только точность, но и художественность изображения. Цветовое разнообразие одежд приведено в картине к тонкой колористической гамме, к декоративному единству, хорошо передающему ощущение праздничности и торжественности совершающегося обряда.
Подчеркнутое внимание к внешней, обстановочной стороне сцены, продиктованное безукоризненным знанием крестьянского быта, отнюдь не отвлекло Шибанова от главной художественной задачи – создания правдивых и жизненных образов.
Реалистическое мастерство Шибанова вдохновлено глубокой и подлинной любовью к народу. Художник любуется своими героями, раскрывая в них типические черты русского характера – мужество и душевное благородство, сознание собственного достоинства, светлый, оптимистический взгляд на жизнь. Характеристики Шибанова выразительны и метки. Особенно привлекателен образ жениха, молодого крестьянского парня, с любовью глядящего на невесту. В его мужественной красоте нет ничего кричащего, вызывающего, весь его облик отмечен проникновенной серьезностью и величавым спокойствием.
С большой тонкостью раскрывается центральная психологическая тема картины – душевные переживания невесты. Лицо ее бледно, поза кажется несвободной и не совсем естественной; но за этой внешней принужденностью чувствуется глубокое внутреннее напряжение, едва сдерживаемое волнение, вполне понятное у крестьянской девушки, вступающей в новую жизнь.
Подлинной поэзией овеяны старческие образы, созданные Шибановым. С большой художественной силой написана величественная голова седого крестьянина, отца невесты. Примечателен по своей выразительности и жизненной правде образ старой крестьянки в правой части композиции. Это, бесспорно, один из самых глубоких и вместе с тем демократических образов в русском искусстве XVIII века. Дарование портретиста-психолога, с такой силой раскрывшееся в позднейшем творчестве Шибанова, отчетливо проявляется уже здесь.
Но, наряду с чертами острого и проникновенного реализма, в «Празднестве свадебного договора», несомненно, присутствуют и черты идеализации крестьянского быта. Они находят свое воплощение в декоративном строе самой композиции, в подчеркивании элементов торжественности и праздничности, пронизывающих всю картину Шибанова.
Довольство и даже зажиточность изображенной им семьи отнюдь не типичны для русской деревни XVIII века. Мы знаем, что положение крепостного крестьянства в екатерининское время было поистине ужасающим. Жизнь крестьянина проходила в нищете, в условиях чудовищного угнетения, и Шибанов, сам крепостной, мог знать об этом лучше, чем кто бы то ни было. А между тем, картина Шибанова может создать совершенно иные, ошибочные представления об условиях жизни изображенной им социальной среды.
Как это могло случиться? Почему художник-реалист, изображая крестьянскую жизнь, не отметил в ней самого главного, определяющего?
Некоторые исследователи выдвигали предположение, что в шибановской картине изображены не крепостные, а так называемые государственные крестьяне, которых было довольно много именно в окрестностях Суздаля. Жизнь их была, конечно, несколько более легкой сравнительно с нищенским существованием крепостных. Но, думается, разгадку этого нужно искать в реальных исторических условиях русской действительности XVIII века.
Картина Шибанова написана всего через три года после трагического окончания грозной крестьянской войны, возглавленной Пугачевым. В памяти русского общества были еще вполне свежи свирепые репрессии и казни, обрушившиеся на всех причастных к крестьянскому движению. В эти годы сказать правду о страшной крепостной действительности – значило бы открыто поставить себя в ряды пугачевцев. Вспомним о жестоких репрессиях, постигших много лет спустя А. Н. Радищева за его правдивую книгу.
После расправы с крестьянским движением правительственные и помещичьи круги желали видеть в искусстве изображения «поселян, благоденствующих под мудрым управлением императрицы». В 1778 году академический художник Тонков написал картину «Сельский праздник», где показано, как знатные господа приехали в раззолоченных каретах полюбоваться на счастливую деревенскую жизнь. В картине Тонкова представлена «счастливая Аркадия», не имеющая ничего общего с реальной действительностью.
Картина Шибанова не принадлежит, конечно, к этому типу фальшивых изображений крестьянской жизни. Она слишком правдива по своим образам, по своему психологическому содержанию. Но полной правды Шибанов не решился сказать, и это, бесспорно, снижает познавательную ценность его работы. Он намеренно выбрал праздничную тему, за которой как бы скрыты противоречия и страшные стороны крестьянского быта.
И все же, несмотря на этот существенный недостаток, историко-художественное значение шибановской картины остается очень большим.
Шибанов выступил как смелый новатор, прокладывающий пути искусства в никем еще не затронутой области. Русский крестьянин стал героем художественного произведения впервые именно в творчестве Шибанова.
Лучшие традиции крестьянского бытового жанра, впоследствии широко развитые в русской реалистической живописи XIX века, восходят к «Празднеству свадебного договора» и «Крестьянскому обеду».
Факты из биографии художника. Если у своих современников Михаил Шибанов , крепостной живописец князя Потемкина, не пользовался какой-то особой известностью, то ближайшие потомки просто-напросто не подозревали о его существовании. А тем временем весь XIX век два лучших портрета его кисти продолжали гравировать для книжных иллюстраций и отдельных оттисков. Портреты Екатерины II в дорожном костюме и ее фаворита, графа Дмитриева-Мамонова, становились все более знаменитыми, а память о мастере совершенно исчезла. Вначале лишь слегка переиначивали фамилию, не представляя за ней никакой определенной личности - некто Шебанов, вот и все, что могли сказать издатели старинных портретов. Но потом имя художника подверглось новой переделке, и обе его знаменитые работы стали приписываться совершенно конкретному человеку - питомцу Академии художеств Алексею Петровичу Шабанову, ученику Дмитрия Левицкого.
Лишь XX век возвратил Шибанову знаменитые работы. На обороте вновь открытого портрета сына адмирала Григория Андреевича Свиридова, героя Чесменской баталии, исследователи впервые увидели автограф загадочного мастера конца XVIII века: «Писал Михаил Шибанов».
Казалось, шибановская загадка получила полное разрешение и знатоки могут отвести новооткрытому художнику приличествующее ему место портретиста средней руки, который однажды - в портрете Дмитриева-Мамонова - сумел подняться до высот подлинного искусства. Об этом полотне справедливо писали, что оно «выдерживает сравнение с наиболее знаменитыми произведениями изысканного искусства XVIII века как по тонкости рисунка, так и по своей уверенной нежной технике».
И оставаться бы Михаилу Шибанову хрестоматийным примером одной-единственной творческой удачи, одного взлета, одного счастливого напряжения сил, если бы новое открытие не перевернуло только что сложившееся представление специалистов - Третьяковская галерея приобрела два старинных полотна, на обороте одного из которых стояло: «Сия картина представляет суздальской провинцыи крестьян. Писал в 1774 году Михаил Шибанов », а на обороте другой - «Картина представляющая… празднество свадебного договору , писал в той же провинцыи в селе Татарове в 1777 году Михаил Шибанов».
Две эти работы почти на пятьдесят лет предвосхищали крестьянские жанры Алексея Гавриловича Венецианова, которого было принято считать «первым по времени русским живописцем натурального направления и родоначальником русской бытовой живописи».
Но история русского жанра ничуть не потеряла в своем достоинстве от того, что теперь у ее истоков уже не стоял выдающийся талант Венецианова - своим первенством Михаил Шибанов обязан не только счастливой находке новой темы, но и незаурядной технике, удивительной у крепостного мастера, не прошедшего академической школы.
И «Крестьянский обед» и «Свадебный договор» написаны отнюдь не средним портретистом, а зрелым, первоклассным мастером, правда, в полотнах чувствуется скованность, статичность, и это вполне естественно - так вообще писали в его время. Но композиция законченна и продуманна, типы выразительны, колорит глубок и полнозвучен. И подлинно удивительны для России конца XVIII века - когда у самых передовых ее ученых только-только пробуждалась мысль о необходимости серьезного описания народного быта - серьезные этнографические интересы крепостного художника.
Картина сговора, с научной добросовестностью переданная художником, намного опередила первые словесные описания крестьянского свадебного обряда. В этом ее особенная ценность.
Шибановское окно в 1777 год уникально не только для истории русской живописи, но и для отечественной науки. Возможно, Татарово было родным селом художника - Потемкин владел землями и в «суздальской провинцыи», - и тогда становится понятным не только его прекрасное знание народного быта, но и труднообъяснимое в другом случае богатство техники: суздальские иконописцы издавна славились своим переходящим из рода в род мастерством.
Свадебный договор (в разных местностях его называли по-своему - сговор, рукобитье, заручины, пропоины) следовал за удачным сватовством и играл в деревенской свадьбе ту же роль, что помолвка в более позднем городском обряде.
Церковное обручение почти полностью поглотило древний языческий ритуал, а в XIX веке исследователям приходилось записывать уже полустертые особенности церемонии и неосознаваемые самими певцами образы «сговорных» песен. Исконный смысл символики сговора был потерян задолго до времени Шибанова, но форма обряда, которой каждое поколение находило все новые объяснения, хранилась тщательно и ревностно.
Шибанов отметил и это традиционное отношение к древнему ритуалу. Посмотрите, с каким вниманием следят за течением церемонии женщины, толпящиеся за плечами невесты, как трепетно они стерегут возможную ошибку, способную, по старинным поверьям, перевернуть всю судьбу молодых.
Очень удачно и естественно Шибанов выделил основные символы сговорного обряда, и сделал это не в силу знания их открытой сути - ведь ее не сознавали и сами участники церемонии, а из-за творческой чуткости и настороженности: художник сумел уловить ту инстинктивную уважительность, с какой относились к этим, самым главным некогда, атрибутам действующие лица сцены. Художник выделил каравай на столе, перстень на пальце жениха и заставил нас - невольно продолжающих жест молодого мужчины в красном зипуне - подумать о лавке в углу («на куте»), куда тот зовет присесть жениха и невесту. И все это не случайно, подтверждают гипотезы, возникшие позже, чем через столетие.
Во времена матриархата (кстати, именно поэтому церемонией руководят женщины) и позже, в патриархальную эпоху, суть сговора, по-видимому, состояла в том, чтобы испросить разрешения божества-предка выйти из рода, получить благословение и в его незримом присутствии скрепить договор магическими неразрушимыми узами.
В восточнославянской свадебной обрядности символом божества рода бывал либо «столб» у печи, заменивший священный огонь древнего семейного очага, либо каравай. У Шибанова изображен «коровайный ритуал» (печь вообще не фигурирует в композиции)- наиболее древний, сложный и многозначный.
Зрителю не видна лавка на картине Шибанова, но, вернее всего, в тот вечер 1777 года она была покрыта вывернутым овчинным тулупом, заменившим на крестьянских церемониях шкуру тотемного животного восточных славян - бурого медведя.
«Посад» на шкуру, который позже - на самой свадьбе, происходил еще с большей торжественностью, должен был передать жениху силу общего предка и обеспечить невесте многочисленное и счастливее потомство. Но до этого момента невесте надо было получить от более близкого предка - родоначальника ее собственного семейства - разрешение уйти к очагу жениха, под защиту и покровительство нового божества. И расставаясь с духом-охранителем, ей, конечно же не пристало радоваться - поэтому так грустны русские невесты, поэтому причитают и плачут, старательно изображая неохоту и принужденность.
Напряженное ожидание, охватившее всех присутствующих, заставляет предположить, что еще не прошел самый важный момент сговора - «связывание» молодых. На столе расстилался платок (на картине он еще в руке у невесты), в него клали кольца, трижды поднимали над головами, потом жених и невеста менялись кольцами и, в заключение обряда, платок связывал руки суженого и ряженой.
Жениху и невесте - сто лет, да вместе!
По материалам старинного журнала…
Сочинение по картине М. Шибанова «Празднество свадебного договора»
Сведений о жизни Михаила Шибанова, русского художника, жившего во второй половине XVIII в., сохранилось крайне мало. Неизвестны ни год его рождения, ни отчество. Известно, что он происходил из крепостных крестьян, в 1783 г. получил вольную. Имеются документы, в которых Шибанов именуется «живописцем его светлости» графа Григория Александровича Потёмкина, фаворита императрицы Екатерины II. Также известно, что художник писал иконы для церквей в южных городах России - возможно, туда его взял с собой Потёмкин. Кроме того, Шибанов писал для частных заказчиков в Москве и Петербурге. До наших дней дошло несколько картин, по отношению к которым авторство Шибанова не вызывает сомнений. Это несколько портретов современников, в том числе Екатерины II, и две жанровые картины из крестьянского быта - «Крестьянский обед» и «Празднество свадебного договора». Тематика этих картин для своего времени уникальна - тогда крестьян не принято было изображать на полотне.
Самое позднее сохранившееся свидетельство о жизни Шибанова относится к 1789 г. Это просьба художника в канцелярию Екатерины II о назначении ему жалования. Каких-либо данных об ответе не сохранилось.
На картине «Празднество свадебного договора» изображён сговор двух семей о свадьбе их детей. В старину решения о браке детей принимали родители. Дети должны были лишь следовать их воле. Сговор - это окончательная договорённость, и расторгнуть её было почти так же невозможно, как и брак. Сговор происходил в доме родителей невесты, на нём определялось время венчания, обсуждалось приданое невесты, количество гостей и тому подобные моменты. Когда отцы заключали соглашение, приглашали невесту, и мать подводила её к жениху со словами: «Вот тебе суженая-ряженая, прошу любить да жаловать». После этого молодые люди должны были взяться за руки, тем самым скрепляя договор родителей.
Именно этот момент и запечатлел художник. Фигуры жениха и невесты занимают центральное место на картине. И если жениха частично заслоняет от зрителя стол, то невеста изображена во весь рост, что позволяет без помех полюбоваться её нарядом. Жених держит невесту за руку и нежно смотрит на неё - сразу понятно, что девушка ему понравилась. Невеста скромно опустила глаза, как и было положено девушке в те времена. Женщина за спиной невесты - вероятно, её мать, которая, согласно обычаю, подвела дочь к жениху. Невеста в левой руке держит платок - может быть, чтобы вытирать слёзы, которые полагалось проливать, прощаясь с девичьей «волюшкой».
В левой части картины, под образами в красном углу, сидят сваты и отцы жениха и невесты. Один из сватов поднялся с места и широким жестом приглашает молодых людей сесть рядом с родителями - теперь, когда обо всём договорились, начнётся пир, и будущие супруги тоже должны в нем участвовать. На столе уже стоит угощение, в том числе и традиционный круглый каравай в центре. Этот каравай должны разломить надвое в знак того, что договор совершился.
Кроме непосредственных участников сговора - родителей, сватов и жениха с невестой - в комнате ещё много людей. Все они изображены в правой части картины, там же, где виден вход. Кто-то сидит - вероятно, наиболее почётные гостим, может быть, близкие родственники - большинство же стоит, с любопытством глядя на происходящее. Это люди разного возраста - молодые и старые, в самом низу в правом углу изображён маленький ребёнок. В старину сговор был событием почти столь же крупным, как и сама свадьба, и праздновали его широко, приглашали не только близких родственников, но и соседей, если достаток позволял, то и всё село. А о том, что семья невесты имеет достаток, нетрудно догадаться по наряду девушки. Художник старательно выписал затейливые узоры, игра света говорит о том, что одежда невесты сшита из парчи. На шее у девушки ожерелье, в ушах серьги, из-под подола платья выглядывают носки красных сапожек. Мать девушки тоже богато одета, её головной убор украшен жемчугом, в ушах у неё серьги.
Художник старательно изобразил головные уборы присутствующих на сговоре женщин, и это неслучайно. В старину головной убор мог многое рассказать о женщине. Головной убор замужних женщин отличался от головного убора девушки.
Действие происходит внутри крестьянской избы. В интерьере нет ничего особенно примечательного: тёмные стены, иконы в углу, под ними стол и лавки. Зато живо показаны разнородные чувства, охватившие присутствующих. Рядом с. невестой и её матерью старушка в клетчатом платке опустилась на колени, молитвенно сложив руки и глядя на иконы. По обычаю сговора, после достижения соглашения полагалось помолиться всем вместе. Но остальные пока с этим не торопятся. Мужчина в красном кафтане, сидящий спиной к зрителю на стуле - вероятно, почётный гость - о чем-то оживлённо переговаривается с сидящей рядом молодой женщиной в кокошнике. Наверное, это его жена. Мужчина, изображённый с краю в левой части картины, держит на коленях бутылку с вином и кружку. Выражение лица у него радостно-умиротворённое, он явно доволен, всё получилось, как он хотел. По-видимому, это отец кого-то из молодых людей, которым вскоре предстоит стать супругами.
Атмосфера праздничности, торжественности на картине в немалой степени достигается благодаря живым, ярким краскам. Нарядная одежда большинства присутствующих составляет контраст с потемневшими стенами избы. Основные цвета в картине - коричневый, чёрный, красный, различные оттенки зелёного. Коричневый - это фон, стены помещения и мебель, а также кафтан крайнего слева мужчины. Это цветовое единство словно намекает, кто хозяин этого дома и, соответственно, отец невесты. Красный цвет - это кафтаны гостя на переднем плане и одного из сватов. Красный присутствует и на душегрейке невесты: красные цветы в узоре сплетаются с чёрными листьями. На девушке красные сапожки, хотя и не столь яркие. На мужчинах чёрные сапоги, сарафан и головной убор матери невесты тоже тёмные, практически чёрные. Чёрными прямоугольниками выделяются на стене иконы. В одежде жениха преобладают зеленовато-серый и травянисто-зелёный цвета. Подол платья невесты зеленовато-золотистый, выглядит слегка тускловатым - вероятно, из-за недостатка освещения в избе.
Картина насыщена не только действием, но и живо передаёт чувства, переживаемые его участниками. Художнику удалось показать не только торжественность момента, но также колорит эпохи, её дух.
Передо мной репродукция картины Михаила Шибанова «празднество свадебного договора», написанной им в 1777 году. Сейчас эта картина находится в Третьяковской Галерее. На этой картине автор изобразил старинный обряд свадебного сговора, одно из важнейших событий в жизни крестьянина. Впервые в отечественном изобразительном искусстве крестьяне были изображены не как вторичные персонажи, а как герои центрального сюжета картины.
На картине мы видим празднование внутри избы. Как тогда было принято, родственники жениха, и родственники невесты сидят в разных углах комнаты. Слева изображены сват и родственники жениха. Справа – родственники невесты. Мы можем видеть улыбающуюся старушку, держащую руки у груди – наверняка это мать невесты. По ее позе мы понимаем, что она очень взволнована. В центре картины мы видим невесту, и бережно держащего ее за руку жениха. Невеста одета в серебристый узорчатый сарафан и золотистую с красными цветами душегрею. На голове у нее длинная фата из коновата. Жених одет в зеленоватый полукафтан с пуговицами. Поверх него – голубоватый кафтан. Сват жениха придвинулся к нему, и что – то говорит. Позади невесты стоят деревенские красавицы в кокошниках.
Сват одет в красный суконный зипун. Около него сидит загулявший крестьянин с кружкой в руках. На столе, между женихом и невестой лежат различные кушанья, приготовленные для праздничного обеда.
Отношение Михаила Шибанова к крестьянам на его картине вовсе не негативно. Художник знает их и относится к ним уважительно, они ему симпатичны. Это потому, что (как известно из его биографии) он сам был крепостным крестьянином до 1783 года, и прекрасно знает их традиции, нравы и обряды. И заметьте, эта картина написана им в годы, когда крестьян никто не изображал.
Когда их считали чернью. Всего Михаил Шибанов написал две картины подобного содержания: эту, и «Крестьянский обед» (1774).
Мне картина Михаила Шибанова «празднество свадебного договора» понравилась, так как на ней изображен очень интересный для меня сюжет – я никогда не знал о существовании этого старинного обряда.
